Огни

В 1888 году я кончал мою картину «Христос и грешница». Много перестрадал я из-за этой картины: получил ужасные головные боли, расстроился нервами так, что Шарко запретил мне два года работать… Эта картина долгое время поглощала все соки моих нервов; я отдавался ей весь…

Ездил в Палестину, чтобы изучить колорит, местность… Много я работал над картиной и все-таки она не вполне удалась… Теперь мне ясны все ее недостатки.

Картина была почти закончена; я отделывал кое-какие детали. В мастерской у меня сидел молодой художник Сергей Алексеевич Коровин; с ним я, за работой, беседовал. Вдруг, взглянув на дверь, я увидел Льва Николаевича Толстого, с которым до того не встречался ни разу. Я был поражен неожиданностью.

— Лев Николаевич!.. воскликнул я, чему обязан я таким счастьем, такой честью?!

Граф не ответил на мое приветствие и спросил как будто с раздражением:

— Да вы почему меня знаете?..

— Кто же вас не знает!..

Лев Николаевич молча подошел к моей картине и стал рассматривать. Я предложил ему отойти на достаточное расстояние, но он ответил, что плохо видит… Я предложил бинокль.

— Это что за штука?!.. спросил Лев Николаевич.

— Это — бинокль… ответил я, не понимания, почему граф не хочет обнаружить свое знакомство с этим общеизвестным оптическим аппаратом.

Лев Николаевич принял бинокль и начал смотреть не в маленькие стекла, а в большие. Я его поправил. Тогда он стал смотреть, не выдвинув винтом трубки с малыми стеклами, и сказал:

— Ничего не вижу…

Я показал, как нужно действовать винтом бинокля, но граф отказался от аппарата.

Долго смотрел Лев Николаевич на мою картину и, наконец, указывая на нее, сказал:

— Вот Этого вы не любите!..

— То есть, кого?..

— Вот, Этого, который сидит посредине…

— То есть — Христа?!..

— Ну да, — вы Его не любите…

И с этими словами Лев Николаевич ушел.